Тут все и становится понятным.

Почему клесты всю жизнь бродят по лесам?

Да потому, что они ищут, где лучший урожай шишек. В этом году у нас в Ленинградской области шишки уродились. Клесты у нас. В будущем году где-нибудь на севере шишечный урожай – клесты туда.

Почему клесты зимой песни распевают и птенчиков выводят среди снега?

Да почему же им не петь и птенцов не выводить, раз пищи кругом вволю?

Гнездо тёплое – там и пух, и перо, и мягкая шёрстка, а самка, как отложит первое яичко, так уж с гнезда не сходит. Пищу ей самец таскает.

Сидит самка, греет яйца, а птенчики выклюнутся – она их кормит размягченными в зобу еловыми да сосновыми семечками. Шишки-то ведь круглый год на деревьях.

Сойдётся парочка, захочет своим домком пожить, малых деток вывести, – улетит из стаи, всё равно зимой ли, весной ли, осенью ли (в каждом месяце гнёзда клестов находили). Совьют гнездо – живут. Птенцы подрастут – всё семейство опять пристанет к стае.

Почему же после смерти клесты в мумии превращаются?

А всё потому же, что они шишки едят. В еловых да сосновых семечках смолы много. Иной старый клёст за долгую-то жизнь этой смолой пропитается, как смазной сапог дёгтем. Смола и не даёт его телу гнить после смерти.

Египтяне-то ведь тоже покойников своих смолой натирали и делали мумии.

ПРИСПОСОБИЛСЯ

Поздней осенью медведь выбрал себе место для берлоги на склоне холма, заросшего частым ельничком. Надрал когтями узкие полоски еловой коры, снёс в яму на холме, сверху накидал мягкого моху. Подгрыз ёлочки вокруг ямы так, что они шалашом накрыли её, залез под них и заснул спокойно.

Но не прошло и месяца, как лайки нашли его берлогу, и он едва успел убежать от охотника. Пришлось лечь прямо на снегу – на слуху. Но и тут его разыскали охотники, и опять он чуть спасся.

И вот спрятался он в третий раз. Да так, что никому и в голову не пришло, где его надо искать.

Только весной обнаружилось, что он отлично выспался высоко на дереве. Верхние ветви этого дерева, когда-то сломанного бурей, росли в небо, образуя как бы яму. Летом орёл натаскал сюда хворосту и мягкой подстилки, вывел здесь птенцов и улетел. А зимой догадался забраться в эту воздушную «яму» потревоженный в своей берлоге медведь.

МЫШИ ДВИНУЛИСЬ ИЗ ЛЕСА

У многих лесных мышей теперь уже не хватает запасов в кладовых. Многие бежали из своих норок, спасаясь от горностаев, ласок, хорьков и других хищников.

А земля и лес покрыты снегом. Грызть нечего. Целая армия голодных мышей двинулась из лесу. Хлебным амбарам грозит серьёзная опасность. Надо быть начеку.

Следом за мышами идут ласки. Но их слишком мало, чтобы переловить и уничтожить всех мышей.

Берегите зерно от грызунов!

ТИР

БЕЙ ОТВЕТОМ ПРЯМО В ЦЕЛЬ! СОСТЯЗАНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

1. Тощим или жирным ложится медведь в берлогу?

1. Что значит – «волка ноги кормят»?

2. Что птицам страшнее – холод или голод зимы?

3. Почему заготовленные зимой дрова ценятся больше заготовленных летом?

4. Как по пню срубленного дерева узнать, сколько было этому дереву лет?

5. Почему зимой многие звери и птицы покидают лес и жмутся к человеческому жилью?

6. Все ли грачи улетают от нас на зиму?

7. Что ест зимой жаба?

8. Каких зверей зовут шатунами?

9. Куда на зиму исчезают летучие мыши?

10. Все ли зайцы белы зимой?

11. Почему тушка мёртвого клеста даже и в тепле долго не разлагается?

12. Какая птица выводит птенцов в любое время года, даже среди снега?

13. Я как песчинка мал, а землю покрываю.

14. Летом гуляет, зимой отдыхает.

15. Сидела красна девица в тёмной темнице – коса на улице.

16. Сидела бабка на грядках – вся в заплатках.

17. Не шит, не кроен, весь в рубцах; без счёту одёжек и все без застёжек.

18. Кругла, да не луна; зелена, да не дубрава; с хвостиком, да не мышь.

ЛЕСНАЯ ГАЗЕТА № 12
МЕСЯЦ ДОТЕРПИ ДО ВЕСНЫ (ТРЕТИЙ МЕСЯЦ ЗИМЫ)

Солнце вступает в знак Рыб

ГОД – СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА В 12-ти МЕСЯЦАХ

ФЕВРАЛЬ – перезимок. Вьюги да метели под февраль полетели; бегут по снегу, а следу нету.

Последний, самый страшный месяц зимы. Месяц лютого голода, волчьих свадеб, налётов волков на деревни и маленькие города – с голодухи утаскивают собак, коз, залезают в овчарни по ночам. Тощают все звери. Нагулянный с осени жирок уже не греет, не питает их.

Кончаются запасы у зверюшек и в норах, в подземных кладовых.

Снег из друга, сохраняющего тепло, для многих всё больше теперь превращается в смертельного врага. Под его непосильной тяжестью ломаются ветви деревьев. Дикие куры – куропатки, рябчики, тетерева – радуются глубокому снегу: им хорошо ночевать, зарывшись в него с головой.

Но вот беда, когда после дневной оттепели ударит ночью мороз и покроет снег ледяной коркой – настом. Бейся тогда головой о ледяную крышу, пока солнышко не распустит наст!

И метёт-метёт позёмка, засыпает февраль-дорогорушник санные пути-дороги…

ДОТЕРПЯТ ЛИ?

Настал последний месяц лесного года, самый трудный месяц – Месяц Дотерпи до Весны.

У всех жителей леса к концу подошли запасы в кладовых. Отощали все звери и птицы – нет уже тёплого жира под кожей. От долгой жизни впроголодь много поубавилось силы.

А тут, как назло, вьюги и метели по лесу полетели, морозы что дальше, то крепче. Последний месяц зиме гулять, она и грянула лютой стужей. Держись теперь всякий зверь и птица, собирай последние силы – терпи до весны.

Наши лескоры обошли весь лес. Их очень беспокоил вопрос: дотерпят ли звери и птицы до тепла?

Много печального пришлось им увидеть в лесу. Иные жители леса не выдержали голода и холода – погибли. Удастся ли остальным проскрипеть ещё месяц? Попадаются, правда, и такие, за которых тревожиться нечего: не пропадут.

Медведь в средней России ложится в берлогу в первой половине ноября, приблизительно около 8 ноября (день Дмитрия Солунского); раньше этого времени он ложится весьма редко и только в особых случаях. Как скоро нарушена правильность условий, влияющих на жизнь медведя, так задерживается и срок лежки.

Предположим, что медведь, отыскивая осенью место лежки, случайно набрел на падаль. Естественно, что зверь не оставит туши, пока не с"ест ее всей, хотя бы уже время приготовления берлоги и лежки в нее наступило. Вот выпал и снег, а медведь все продолжает посещать падаль и ест, пока от нее не останутся одни кости.

Другими причинами, задерживающими лежку медведя, являются: урожай рябины и овсы, оставшиеся неубранными на лесных полянах.

Скирды овса или снопы, оставшиеся на лядинах неубранными вследствие дождливой осени или по каким-либо другим причинам, сильно привлекают медведя, так что, за-нявшись их уборкой, он откладывает на время лежку.

Итак, медведь в средней России ложится редко ранее конца первой недели ноября.

Но бывает, что зима неожиданно наступит рано. Тогда медведи, захваченные врасплох выпавшим снегом, дают следы; следы по снегу принадлежат только таким медведям, лежку которых что-нибудь задержало; и, надо прибавить, медведям, в большинстве случаев, небольшим, мало опытным, так как медведь вообще чуток к погоде, в особенности матерый: предчувствуя раннюю зиму, он всегда ложится до снега, как бы рано зима ни наступила.

При преждевременно выпавшем около середины октября снеге, который затем стаивает, рано залегший зверь по стая-нии снега уходит с лежки и снова ложится, уже по черной тропе, на коренную.

Во всяком случае даже в Архангельской, Олонецкой и Вологодской губернии медведь ложится не раньше середины октября.

«На слуху» лежит обыкновенно тот медведь, который пыл задержан одною из вышеприведенных причин, особенно вадой. Это весьма понятно. Медведь, как известно, подготовляет себя к лежке очищением желудка. Допустим, что, уже подготовив себя, он нашел ваду; с"едая ее, он снова наполняет свой желудок, но вторично подготовить себя к лежке он уже не имеет возможности, так как необходимые ему для этого процесса травы и корни тем временем уже успели вымереть и потеряли свою силу. Следовательно, медведь, наевшись вады, ложится на лежку без очищения желудка и потому, как нарушивший свою норму, лежит плохо, на «слуху». Такой медведь чаще всего становится «шатуном» (от слова «шататься»); он не имеет одной определенной берлоги на всю зиму, а постоянно кочует, спугиваемый малейшим шорохом, которым он, вероятно, вспугнут был и из берлоги, где без сомнения лежал первоначально.

Во всяком случае шатуны чрезвычайно редки и если являются, то почти исключительно в местностях, где имеется много окладчиков и где медведи значительно более чутки и строги, чем живущие в глухих углах.

Медведь выбирает себе осенью берлогу всегда в зависимости от предстоящей зимы. Сырая, теплая, гнилая зима заставляет его выбирать для берлоги место сухое, но, как и всегда, вблизи воды: ручьев, болот, речек, озер. Сухим местом в лесу служат медведю: гривы, острова среди болот, выруби, заросшие гари и т. п.

Кроме выбора сухого места для берлоги, в ожидании гнилой зимы медведь, очевидно, заботится и о том, чтобы положить ее на сравнительно чистом месте, -на таком месте, которое он никогда не выбирает в ожидании зимы средней или суровой. Предпочтение, оказываемое месту «почище», обусловливается, вероятно, боязнью «капели»: навес снега тает и вода, капая с дерева, беспокоит зверя.

Предчувствуя холодную зиму, медведь ложится в мокром болоте, выбрав пообширнее кочку или небольшой островок среди болота, и непременно в густом, плотном месте.

О том, какой характер будет носить вторая половина зимы, можно судить по перегонным медведям. Если поднятые и угнанные медведи, лежавшие по сухим и редким местам, вторую лежку выбирают на болоте и в более крепком месте, то нужно ожидать, что вторая половина зимы будет холоднее.

Вообще говоря, ближе к жилью ложится медведь матерый или медведица, а средний и мелкий очень близко к деревне ложатся редко.

Местность, окружающая берлогу, бывает очень разнообразна смотря по тому, какой медведь выбирает ее для лежки-крупный или мелкий, самец или щенная медведица, и т. д. В общем можно сказать, что медведь чрезвычайно редко ложится в строевом лесу, а предпочитает вырубки, в которых пошла молодая поросль; затем он охотнее ложится в смешанном лесу, чем в лесу одного типа и возраста.

Самый матерый, крупный зверь ложится в таком месте, где его всего менее можно ожидать. Он не боится залегать и около осеков (изгородей), которых очень много в Новгородской и Тверской губерниях.

Крупный медведь предпочтет лечь даже в мелком осин-нике скорее, чем в чистом бору, и если в этой мелочи най-дется хотя один кобрюх, пень или елка, то медведя следует, искать под ними.

Точно также медведь очень любит ложиться у подножия сухой осины, у которой сломана вершина.

Как лежку, медведь любит всякий выворот, если он настолько высоко поднят от земли, что дает медведю возможность подползти под него. Иногда медведь довольствуется 4-5 елками высотой от 1, 5 до 2 аршин, растущими более или менее «кругом». Натаскав под себя вершин и сучьев от молодых елок, он ложится на них, а кругом стоящие елочки подкусывает так, что подломленные вершины, как шалашом или крышей, накрывают его сверху.

Если медведь ложится вдоль по дереву, то выбирает такое, которое закрывало бы берлогу с северной или восточной стороны. В студеные зимы, когда медведь ложится в болоте, изобилующем теплыми ключами, он выбирает высокую, обширную кочку, в середине которой делает себе незначительное круглое углубление, выстилает ложе и ложится на него.

Подмоченный в берлоге или вообще чем бы то ни было с нее спугнутый, медведь никогда не ляжет на то же самое место. Последующие берлоги он иногда выбирает себе с значительно большими удобствами, в особенности в начале зимы; но если дело близко к весне (за 11/2-2 месяца), то берлога выбирается им кое-как, и нередко под таким медведем можно увидать всего каких-нибудь 2-3 сучка елки. Если же за медведем гоняются и часто спугивают, то все последовательно выбираемые им берлоги носят характер поспешности и чем дальше, тем больше, потому что такой зверь теряет веру в безопасность своего нового логовища и ложится на «слуху»; а если он забирается иногда и глубоко в колодник или бурелом, то лежка его все-таки бывает верховая.

Мелкий и средний медведь, равно как и медведица с маленькими, любят выбирать себе для лежки очень плотные заросли, в особенности в холодные зимы, когда зверь предчувствует, что ему нечего опасаться беспокойства от капели. Иногда заросли бывают так густы, что совсем нет возможности проникнуть сквозь них до берлоги без ножа или топора.

Берлогу устраивают себе медведи иногда очень оригинально. Так, например, казалось бы, что щенной медведице всего бы больше подходило отделывать и украшать свою берлогу, -на деле же бывает так, что берлога медведицы отличается только об"емом, внутри же нее лишь подстилка, да заломы елки сверху; вот и все удобства. И, наоборот, мне пришлось видеть берлогу медведя, удивительную по роскоши и красоте: все гнездо, удивительно правильной формы, было выложено на сухом пригорке и сделано из тонко надранной еловой коры вперемешку с небольшим количеством ветвей; дно гнезда было устлано такою же корою с добавлением мха. Медведь лежал, свернувшись клубком, при чем края гнезда поднимались на 1, 5-2 аршина выше его бока. Не менее оригинальную берлогу устроил себе другой медведь, небольшой, оригинальную тем, что она была в стоге сена, оставленного на лесной поляне на зиму. В этом случае вероятнее всего предположить, что медведь не успел или не сумел устроить себе берлогу и лег, где попало.

Говоря об устройстве медведя в берлоге, нельзя не упомянуть о «заедях», иногда делаемых им на деревьях.

Дело в том, что медведь иногда любит устроить себе берлогу поудобнее. В этих случаях он чрезвычайно терпелив и старательно начинает драть зубами и когтями еловую кору, которая, измочаливаясь, дает мягкую и пухлую подстилку. На эту дрань идет преимущественно кора молодой елки, всего чаще с южной стороны, где кора тоньше и волок-нистее. Если на дереве видны заеди, берлоги же вблизи нет, это означает, что кора на дереве показалась медведю почему-либо негодной.

Щенная медведица никогда не возьмет к себе в берлогу ни лончака, ни пестуна. (С взрослым же медведем никогда не ляжет ни щенная, ни яловая). Она ложится одна, и если при ней есть пестун, то он ложится поодаль от нее, но не вплотную. Если же с медведицей лежат лончаки и пестун, или одни лончаки, то это служит неопровержимым доказательством того, что медведица яловая.

Названия-лончак и пестун понимаются охотниками различно. Правильно же лончаками называть медвежат в возрасте приблизительно (с середины августа месяца) от семи месяцев до двух лет. После двух лет на третий лончак начинает называться пестуном при том условии, если он находится при щенной медведице.

Кроме того, пестун есть всегда самец, но не самка.

Приблизительное определение лончака и пестуна можно сделать по весу. Вес лончака бывает от 1 пуда 10 фун. до 2 пудов 30 фун.; пестун весит от 2 пудов 30 фун. до 5 пудов. Но относиться к этому определению нужно осторожно. При искусственной же выкормке, в неволе, вес получается иной.

Если медведица ложится семьей, то каждый член семьи далеко не всегда лежит на своей особой постели, кроме тех случаев, когда берлога очень обширна, например, где-нибудь под костром заваленного бурей леса или при большом вывороте. При выборе же берлоги наверху, медведица непременно устраивает ее так, чтобы семья легла «грудно».

Размещение членов семьи в крытой или земляной берлоге различно. Чаще медведица лежит ближе к выходу, иногда, наоборот, она забивается в самый дальний угол.

Щенная медведица никогда никого не берет к себе в берлогу и всегда щенится одна. Если по весне она и появляется с пестуном, то это не значит, чтобы он лежал при ней в берлоге, а значит, что он лежал где-нибудь недалеко от матери, на особой постели и в самостоятельной берлоге, но ни в каком случае не вместе.

Если медвежата не пропадут и дотянут до осени, то медведица в эту зиму остается яловою и в берлогу ложится с лончаками. Вообще можно утвердительно оказать, что если медвежата к осени остаются целы, то медведица всегда проходит год яловая и вследствие этого гоняется лишь через год; если же медвежата убиты, изловлены или вообще пропали, то медведица огуливается вновь.

Устроившись так или иначе в берлоге, всякий медведь засыпает не сразу. В первое время он спит больше ночью и в полдень, утро же и вечер бодрствует. Чем дольше медведь лежит, чем раньше наступают сильные морозы, тем крепче он спит. Во время оттепели или вообще небольших морозов к медведю трудно бывает подойти, не спугнув его; наоборот, в сильные морозы можно подойти к нему вплотную и еще придется будить его, хотя бы даже берлога его устроена была вся наверху и на виду.

Но хотя в оттепель медведь спит и слабее, т. -е. более чуток к шороху, зато самая оттепель, в особенности при густом навесе снега в лесу, сильно способствует заглушению всякого звука, почему для завода облавы, например, навес неоценим, в особенности там, где облава плохо дисциплинирована; для стрельбы же навес неприятен.

На медведя, лежащего мало времени, неуспевшего, как говорится, «облежаться», охотой торопиться не следует и нужно дать зверю полежать по крайней мере неделю или две. При условиях же, не дающих возможности ждать и откладывать охоту, следует по крайней мере начинать ее в полдень, когда медведь спит крепче, чем утром. Раньше 9 часов утра в первую половину зимы охоту вообще начинать не следует, так как в густых зарослях и лому только к этому времени является возможность хорошо видеть, а, следовательно, и стрелять.

Щенная, но не щенившаяся медведица перед родами спит чутко и согнать ее не трудно, но и исправить ошибку легко, потому что беременная далеко уйти не в состоянии; иногда такая медведица пройдет всего только одну версту, чаще три, четыре, но не более пяти (как исключение, я знаю случай, когда такая медведица прошла 25 верст).

Относительно вопроса о том, сосет ли медведь в берлоге лапу-я могу сказать следующее: медвежата в неволе вообще охотно сосут свои лапы, но чем старше становятся медведи, тем реже можно видеть их за этим занятием. На воле, в берлоге, взрослый медведь никогда не сосет лапы.

Кстати будет сказать и о том положении, которое принимает медведь, лежа в берлоге. Оно бывает довольно разнообразно, но чаще всего медведь лежит в берлоге на правом или на левом боку, реже на животе, и никогда не лежит на спине.

Нередко приходится видеть медведя сидящим в берлоге; такое положение ненормально; если медведь сел в берлоге, это означает, что он чем-нибудь потревожен; такой Медведь непременно стронется с лежки.

В заключение остается только сказать, что медведь в берлоге в большинстве случаев лежит головою к югу, реже на запад или на восток, и не разу не случалось мне видеть положения головы медведя на север. Таким образом, медведь как бы смотрит на свою пяту. В конце пяты, если берлога устроена земляная (грунтовая) или в лому, находится и ее чело, при чем чело всегда смотрит на относительно чистое место по сравнению с другими сторонами берлоги.

1. МЕДВЕЖЬЯ БЕРЛОГА.

Медведь в средней России ложится в берлогу в первой половине ноября, приблизительно около 8 ноября (день Дмитрия Солунского); раньше этого времени он ложится весьма редко и только в особых случаях. Как скоро нарушена правильность условий, влияющих на жизнь медведя, так задерживается и срок лежки.

Предположим, что медведь, отыскивая осенью место лежки, случайно набрел на падаль. Естественно, что зверь не оставит туши, пока не с"ест ее всей, хотя бы уже время приготовления берлоги и лежки в нее наступило. Вот выпал и снег, а медведь все продолжает посещать падаль и ест, пока от нее не останутся одни кости.

Другими причинами, задерживающими лежку медведя, являются: урожай рябины и овсы, оставшиеся неубранными на лесных полянах.

Скирды овса или снопы, оставшиеся на лядинах неубранными вследствие дождливой осени или по каким-либо другим причинам, сильно привлекают медведя, так что, занявшись их уборкой, он откладывает на время лежку.

Итак, медведь в средней России ложится редко ранее конца первой недели ноября.

Но бывает, что зима неожиданно наступит рано. Тогда медведи, захваченные врасплох выпавшим снегом, дают следы; следы по снегу принадлежат только таким медведям, лежку которых что-нибудь задержало; и, надо прибавить, медведям, в большинстве случаев, небольшим, мало опытным, так как медведь вообще чуток к погоде, в особенности матерый: предчувствуя раннюю зиму, он всегда ложится до снега, как бы рано зима ни наступила.

При преждевременно выпавшем около середины октября снеге, который затем стаивает, рано залегший зверь по стаянии снега уходит с лежки и снова ложится, уже по черной тропе, на коренную.

Во всяком случае даже в Архангельской, Олонецкой и Вологодской губернии медведь ложится не раньше середины октября.

«На слуху» лежит обыкновенно тот медведь, который был задержан одною из вышеприведенных причин, особенно вадой. Это весьма понятно. Медведь, как известно, подготовляет себя к лежке очищением желудка. Допустим, что, уже подготовив себя, он нашел ваду; с"едая ее, он снова наполняет свой желудок, но вторично подготовить себя к лежке он уже не имеет возможности, так как необходимые ему для этого процесса травы и корни тем временем уже успели вымереть и потеряли свою силу. Следовательно, медведь, наевшись вады, ложится на лежку без очищения желудка и потому, как нарушивший свою норму, лежит плохо, на «слуху».

Такой медведь чаще всего становится «шатуном» (от слова «шататься»); он не имеет одной определенной берлоги на всю зиму, а постоянно кочует, спугиваемый малейшим шорохом, которым он, вероятно, вспугнут был и из берлоги, где без сомнения лежал первоначально.

Во всяком случае шатуны чрезвычайно редки и если являются, то почти исключительно в местностях, где имеется много окладчиков и где медведи значительно более чутки и строги, чем живущие в глухих углах.

Медведь выбирает себе осенью берлогу всегда в зависимости от предстоящей зимы. Сырая, теплая, гнилая зима заставляет его выбирать для берлоги место сухое, но, как и всегда, вблизи воды: ручьев, болот, речек, озер. Сухим местом в лесу служат медведю: гривы, острова среди болот, выруби, заросшие гари и т. п.

Кроме выбора сухого места для берлоги, в ожидании гнилой зимы медведь, очевидно, заботится и о том, чтобы положить ее на сравнительно чистом месте, - на таком месте, которое он никогда не выбирает в ожидании зимы средней или суровой. Предпочтение, оказываемое месту «почище», обусловливается, вероятно, боязнью «капели»: навес снега тает и вода, капая с дерева, беспокоит зверя.

Предчувствуя холодную зиму, медведь ложится в мокром болоте, выбрав пообширнее кочку или небольшой островок среди болота, и непременно в густом, плотном месте.

О том, какой характер будет носить вторая половина зимы, можно судить по перегонным медведям. Если поднятые и угнанные медведи, лежавшие по сухим и редким местам, вторую лежку выбирают на болоте и в более крепком месте, то нужно ожидать, что вторая половина зимы будет холоднее.

Вообще говоря, ближе к жилью ложится медведь матерый или медведица, а средний и мелкий очень близко к деревне ложатся редко.

Местность, окружающая берлогу, бывает очень разнообразна смотря по тому, какой медведь выбирает ее для лежки - крупный или мелкий, самец или щенная медведица, и т. д. В общем можно сказать, что медведь чрезвычайно редко ложится в строевом лесу, а предпочитает вырубки, в которых пошла молодая поросль; затем он охотнее ложится в смешанном лесу, чем в лесу одного типа и возраста.

Самый матерый, крупный зверь ложится в таком месте, где его всего менее можно ожидать. Он не боится залегать и около осекав (изгородей), которых очень много в Новгородской и Тверской губерниях.

Крупный медведь предпочтет лечь даже в мелком осиннике скорее, чем в чистом бору, и если в этой мелочи найдется хотя один кобрюх, пень или елка, то медведя следует искать под ними.

Точно также медведь очень любит ложиться у подножия сухой осины, у которой сломана вершина.

Как лежку, медведь любит всякий выворот, если он настолько высоко поднят от земли, что дает медведю возможность подползти под него. Иногда медведь довольствуется 4 - 5 елками высотой от 1 1 / 2 до 2 аршин, растущими более или менее «кругом». Натаскав под себя вершин и сучьев от молодых елок, он ложится на них, а кругом стоящие елочки подкусывает так, что подломленные вершины, как шалашом или крышей, накрывают его сверху.

Если медведь ложится вдоль по дереву, то выбирает такое, которое закрывало бы берлогу с северной или восточной стороны. В студеные зимы, когда медведь ложится в болоте, изобилующем теплыми ключами, он выбирает высокую, обширную кочку, в середине которой делает себе незначительное круглое углубление, выстилает ложе и ложится на него.

Подмоченный в берлоге или вообще чем бы то ни было с нее спугнутый, медведь никогда не ляжет на то же самое место. Последующие берлоги он иногда выбирает себе с значительно большими удобствами, в особенности в начале зимы; но если дело близко к весне (за 1 1 / 2 - 2 месяца), то берлога выбирается им кое-как, и нередко под таким медведем можно увидать всего каких-нибудь 2 - 3 сучка елки. Если же за медведем гоняются и часто спугивают, то все последовательно выбираемые им берлоги носят характер поспешности и чем дальше, тем больше, потому что такой зверь теряет веру в безопасность своего нового логовища и ложится на «слуху»; а если он забирается иногда и глубоко в колодник или бурелом, то лежка его все-таки бывает верховая.

Мелкий и средний медведь, равно как и медведица с маленькими, любят выбирать себе для лежки очень плотные заросли, в особенности в холодные зимы, когда зверь предчувствует, что ему нечего опасаться беспокойства от капели. Иногда заросли бывают так густы, что совсем нет возможности проникнуть сквозь них до берлоги без ножа или топора.

Берлогу устраивают себе медведи иногда очень оригинально. Так, например, казалось бы, что щенной медведице всего бы больше подходило отделывать и украшать свою берлогу, - на деле же бывает так, что берлога медведицы отличается только об"емом, внутри же нее лишь подстилка, да заломы елки сверху; вот и все удобства. И, наоборот, мне пришлось видеть берлогу медведя, удивительную по роскоши и красоте: все гнездо, удивительно правильной формы, было выложено на сухом пригорке и сделано из тонко надранной еловой коры вперемешку с небольшим количеством ветвей; дно гнезда было устлано такою же корою с добавлением мха. Медведь лежал, свернувшись клубком, при чем края гнезда поднимались на IV2 - 2 аршина выше его бока. Не менее оригинальную берлогу устроил себе другой медведь, небольшой, оригинальную тем, что она была в стоге сена, оставленного на лесной поляне на зиму. В этом случае вероятнее всего предположить, что медведь не успел или не сумел устроить себе берлогу и лег, где попало.

Говоря об устройстве медведя в берлоге, нельзя не упомянуть о «заедях», иногда делаемых им на деревьях.

Дело в том, что медведь иногда любит устроить себе берлогу поудобнее. В этих случаях он чрезвычайно терпелив и старательно начинает драть зубами и когтями еловую кору, которая, измочаливаясь, дает мягкую и пухлую подстилку. На эту дрань идет преимущественно кора молодой елки, всего чаще с южной стороны, где кора тоньше и волокнистее. Если на дереве видны заеди, берлоги же вблизи нет, это означает, что кора на дереве показалась медведю почему-либо негодной.

Щенная медведица никогда не возьмет к себе в берлогу ни лончака, ни пестуна. (С взрослым же медведем никогда не ляжет ни щенная, ни яловая). Она ложится одна, и если при ней есть пестун, то он ложится поодаль от нее, но не вплотную. Бели же с медведицей лежат лончаки и пестун, или одни лончаки, то это служит неопровержимым доказательством того, что медведица яловая.

Названия - лончак и пестун понимаются охотниками различно. Правильно же лончаками называть медвежат в возрасте приблизительно (с середины августа месяца) от семи месяцев до двух лет. После двух лет на третий лончак начинает называться пестуном при том условии, если он находится при щенной медведице.

Кроме того, пестун есть всегда самец, но не самка.

Приблизительное определение лончака и пестуна можно сделать по весу. Вес лончака бывает от 1 пуда 10 фун. до 2 пудов 30 фун.; пестун весит от 2 пудов 30 фун. до 5 пудов. Но относиться к этому определению нужно осторожно. При искусственной же выкормке, в неволе, вес получается иной.

Если медведица ложится семьей, то каждый член семьи далеко не всегда лежит на своей особой постели, кроме тех случаев, когда берлога очень обширна, например, где-нибудь под костром заваленного бурей леса или при большом вывороте. При выборе же берлоги наверху, медведица непременно устраивает ее так, чтобы семья легла «грудно».

Размещение членов семьи в крытой или земляной берлоге различно. Чаще медведица лежит ближе к выходу, иногда, наоборот, она забивается в самый дальний угол.

Щенная медведица никогда никого не берет к себе в берлогу и всегда щенится одна. Если по весне она и появляется с пестуном, то это не значит, чтобы он лежал при ней в берлоге, а значит, что он лежал где-нибудь недалеко от матери, на особой постели и в самостоятельной берлоге, но ни в каком случае не вместе.

Если медвежата не пропадут и дотянут до осени, то медведица в эту зиму остается яловою и в берлогу ложится с лончаками. Вообще можно утвердительно оказать, что если медвежата к осени остаются целы, то медведица всегда проходит год яловая и вследствие этого гоняется лишь через год; если же медвежата убиты, изловлены или вообще пропали, то медведица огуливается вновь.

Устроившись так или иначе в берлоге, всякий медведь засыпает не сразу. В первое время он спит больше ночью и в полдень, утро же и вечер бодрствует. Чем дольше медведь лежит, чем раньше наступают сильные морозы, тем крепче он спит. Во время оттепели или вообще небольших морозов к медведю трудно бывает подойти, не спугнув его; наоборот, в сильные морозы можно подойти к нему вплотную и еще придется будить его, хотя бы даже берлога его устроена была вся наверху и на виду.

Но хотя в оттепель медведь спит и слабее, т.-е. более чуток к шороху, зато самая оттепель, в особенности при густом навесе снега в лесу, сильно способствует заглушению всякого звука, почему для завода облавы, например, навес неоценим, в особенности там, где облава плохо дисциплинирована; для стрельбы же навес неприятен.

На медведя, лежащего мало времени, неуспевшего, как говорится, «облежаться», охотой торопиться не следует и нужно дать зверю полежать по крайней мере неделю или две. При условиях же, не дающих возможности ждать и откладывать охоту, следует по крайней мере начинать ее в поддень, когда медведь спит крепче, чем утром. Раньше 9 часов утра в первую половину зимы охоту вообще начинать не следует, так как в густых зарослях и лому только к этому времени является возможность хорошо видеть, а, следовательно, и стрелять.

Щенная, но не щенившаяся медведица перед родами спит чутко и согнать ее не трудно, но и исправить ошибку легко, потому что беременная далеко уйти не в состоянии; иногда такая медведица пройдет всего только одну версту, чаще три, четыре, но не более пяти (как исключение, я знаю случай, когда такая медведица прошла 25 верст).

Относительно вопроса о том, сосет ли медведь в берлоге лапу - я могу сказать следующее: медвежата в неволе вообще охотно сосут свои лапы, но чем старше становятся медведи, тем реже можно видеть их за этим занятием. На воле, в берлоге, взрослый медведь никогда не сосет лапы.

Кстати будет сказать и о том положении, которое принимает медведь, лежа в берлоге. Оно бывает довольно разнообразно, но чаще всего медведь лежит в берлоге на правом или на левом боку, реже на животе, и никогда не лежит на спине.

Нередко приходится видеть медведя сидящим в берлоге; такое положение ненормально; если медведь сел в берлоге, это означает, что он чем-нибудь потревожен; такой медведь непременно стронется с лежки.

В заключение остается только сказать, что медведь в берлоге в большинстве случаев лежит головою к югу, реже на запад или на восток, и не разу не случалось мне видеть положения головы медведя на север. Таким образом, медведь как бы смотрит на свою пяту. В конце пяты, если берлога устроена земляная (грунтовая) или в лому, находится и ее чело, при чем чело всегда смотрит на относительно чистое место по сравнению с другими сторонами берлоги.